Всемирные языковые влияния - реферат

2

Реферат

по лингвистике

на тему:

"Всемирные языковые влияния"

2009

Страны к востоку от Финикии жители ее обозначали словом асу - "свет", лежавшие к западу назывались эреб - "тьма". Отсюда возникли наименования "Азия" и "Европа". Если между меридианами 30 и 40 градусов к востоку от Гринвича провести черту от финикийского побережья прямо на север, она пройдет через восточный Крым и Карелию по западному краю Белого моря. Таким образом, граница между Азией и Европой пролегает намного западнее, чем принято думать; давая горному хребту между Камой и Обью название "промежуточный, пограничный" (аралы, откуда "Урал"), тюрки еще не мыслили о частях света, они обозначили черту разграничения между своими племенами либо их сообществами.

Это географически позволяет считать исконную Русь частью западной Азии, русов - азиатской народностью. Подтверждением является то обстоятельство, что слова, которые рассматриваются как чисто русские, очень часто имеют восточное происхождение - ясное либо в той или иной мере затененное позднейшими напластованиями. Ниже пройдут многие примеры такой связи.

Историческая судьба западно-азиатских народов развела их в ходе событий по разным религиям: ближайшие соседи Руси - персы и тюрки - приняли ислам, она - христианство. Такому резкому размежеванию не могло противостоять еще недавно общее для западноазиатов поклонение огню либо птицам - то и другое теперь преследовалось и вымирало. Принятие христианства Русью привело к тому, что все азиатское стало для нее чуждым - при том, что язык ее был насыщен восточными по происхождению словами; наоборот, появилась тяга к новым единоверцам, христианской Европе. В последнем случае полному слиянию мешали неприятие католицизма и родимые пятна неевропейского прошлого. Это должны были перекрыть слова о назначении Москвы явиться "третьим Римом": первый был повержен выходцем из германского племени скиров Одоакром в 476 году, второй - Константинополь - пал к ногам турецких завоевателей почти тысячелетие спустя - в 1453, оплоту православия Москве стоять веки вечные.

Конечно, граница между Азией и Европой была зыбкой. В древней Греции положение ионийских и афинских женщин носило на себе печать влияния близкого Востока: девочек, достигших семи лет, воспитывали отдельно от мальчиков, учили не столько грамоте, сколько домашнему труду. Женщина не могла бывать в театрах и на пирах (симпозиях), ей запрещалось выходить из дома без разрешения мужа. Наоборот, западное влияние торжествовало среди эолийских и дорийских женщин. Спартанцы закаляли девушек постоянными состязаниями в беге и метании копий, рядом стояли занятия в музыкально-поэтических школах. Последние были особенно широко распространены в островной Греции, где им сопутствовали каллистеи - соревнования в красоте обнаженного человеческого тела. В глазах древних и средневековых поколений, где бы ни довелось им жить, Восток и Запад представляли два замкнутых мира, управляемых раздельными законами; впрочем, заявление о том, что Востоку и Западу не сойтись, прозвучало и в новое время. Однако бесплодное противостояние между двумя мирами неестественно. Последовательное развитие науки должно было разрушить преграду, опираясь не на единичные свидетельства, а на совокупность показаний, когда количество созидает новое качество источников - их слово уже нельзя считать случайным.

Завоевания приводили к преимущественному влиянию одного языка на многие другие, но и в язык победителей проникали отдельные слова из речи и письменности побежденных народов. И здесь, как во множестве других случаев, именно слою таит в себе и затем открывает любопытную историческую истину. Понятие завоевания выражается по-арабски словом фатх - "открытие". Это не удивительно, ибо стремление представить завоевателей благородными первооткрывателями неведомых земель старо, как мир. Но усмешка истории наполнила слою фатх правдоподобным содержанием: действительно, арабские воины как бы открывали ворота чужеземных городов и стран, взламывая их снаружи, и в то же время эти ворота словно бы распахивались перед иноземным вторжением изнутри - это делали купцы и ремесленники, переселившиеся из пустынной Аравии за ее пределы и теперь выдававшие соотечественникам то или иное приютившее их государство; есть нечто общее между ними и теми современными вкраплениями чужеземцев среди коренного населения в Азии, которые обозначаются широко распространенным китайским словом хуацяо. Соответственно всему этому после присоединения чужой земли и образования новой области халифата казенные глашатаи уточняли представление о "первооткрывателях": они открыли такую-то страну для глаз новейшего времени, его слова и дела, но по существу это исконная арабская земля - ведь, например, в Египте арабские купцы, ремесленники, моряки, погонщики скота, бросившие свой знойный полуостров, жили еще пять... нет, пять с половиной тысяч лет назад! Начиная от середины VII века униженные завоеванием народы противопоставляют этому представлению сознание исторической принадлежности своей родины ее коренному населению. Тогда право и сила вступают в подспудный спор, который отныне будет питать в арабской державе центробежные стремления, ускорит ее распад и в ряде случаев поможет возрождению древних государств. Истории не известно столь широкое знамя, чтобы его можно было натянуть на земной шар.

Все это предстояло неспешно и последовательно проверить на новых примерах. Подспорьем служила мысль об анатомическом и физиологическом единстве людей Земли, заставляющая считать различия между человеческими сообществами чисто внешними, то есть не данными природой, а приобретенными в ходе исторического развития. Видоизменения первоначальной языковой ткани, разноликая обрядность религиозных отправлений, изощренно продуманных и отработанных, чтобы отличаться от "неверных", разный цвет кожи и государственных флагов не должны скрывать общих корней. Исходящее отсюда положение о всемирном родстве языков говорит о том, что если в каком-то языке пока не удается найти слова, соответствующего присутствующему в другом очаге человеческой речи, то такое слово могло существовать и может обнаружить себя в новонайденном памятнике. Однако эта разрешающая способность не безгранична: каждый предмет, каждое явление, понятие многообразны и данный народ мог отразить в слове то свойство или качество, мимо которых прошли другие; так, для арабов и русских обозначения яйца исходят из его цвета ("белое"), для тюрок - из его назначения ("место новой птицы"). К этому же разряду относится, например, и обозначение неба. Его русское наименование через множественное "небеса" (небес-а) восходит к арабскому сабъ - "семь" (семь небес, на седьмом небе), с которым связаны греческие тэос ("бог") и "Зевс". В самом арабском сама - "небо" имеет основу в виде глагола сама - "быть высоким". Турецкое gok - "небо" (азербайджанское геи), откуда развертываются дополнительные значения "голубой, синий", происходит от gun (гюн) - "день", которое, в свою очередь, связано с китайским тянь - "небо". О возможности взаимных переходов между Г/К и Д/Т говорят многочисленные примеры (для данного случая сравнить франц. morgue - "морг" и mort - "мертвый"). Что касается появления звука Т в китайском слове, то оно помимо влияния, оказанного на него семитским эмфатическим "д" (см. ниже), вызвано следующей особенностью: китайцы представляли себе небо заключенным в ограниченном промежутке между восходом и закатом. Это видно из того, что "день" по-китайски и тянь, буквально "одно небо", "сегодня" - цзинь тянь - "это небо". Такое представление могли бы выразить стихи:

Тускнеют звезд сверкающие очи,

Скрипит засов предутренней тюрьмы,

И новый день течет из чрева ночи,

Чтобы упасть во чрево новой тьмы.

Тянь шань (Тяньшань) - "небесная (то есть "доходящая до неба") гора".

Тянь аньмынь - "врата небесного спокойствия"; это имя равнозначно обозначению "Вавилон" - "врата к богу".

Китайское тянь можно рассматривать как источник не только тюркского гюн и равнозначного ему русского "день", но и немецких Tag (англ. day) - "день" и Dach (польск. dach) - "крыша" (видоизменение последнего слова участвует в "зон-тик", образованном от голландск. Zonnedek - "покрышка от солнца").

Но для солнца в персидском имеются уже три обозначения: хур (хавр), хуршид и афтаб. Последнее любопытно тем, что изменение в написании не может скрыть его происхождения от хафт аб - "семь блесков". Персидское аб, арабское ма, русское "вода" одинаково значат не только "вода", но и "блеск" ("бриллиант чистой воды").

В случаях, когда людская наблюдательность особенно развита, язык для обозначения одного и того же может создавать ряд слов; таковы наименования верблюда, льва, сердца в арабском.

Рассматривая международное движение слов, нужно соблюдать большую осторожность. Налицо поразительное совпадение некоторых разноязычных показаний по звучанию и значению. Таковы русские и арабское "давка"; русское и венгерское "шуба"; русское и грузинское "да" (в смысле союза "и"), русское и испанское "и" (союз); русское и хинди "дворник". В последнем случае ударение падает на второй - долгий - слог; такого же качества небольшое видоизменение происходит в примере, когда русское "друг" сопоставляется с равным по значению мальгашским (на Мадагаскаре)"драко". Несомненно, здесь не заимствования, а естественное следствие ограниченности числа звуков человеческой речи, способной приводить к невольным повторениям. Такой ограниченностью выразительных средств можно объяснить и совпадение первых двух нот в музыке "Интернационала" и гимна Советского Союза, арии варяжского гостя в опере "Садко" и песни "Ревела буря, дождь шумел..." Примеров подобного рода немало.

Но гораздо большее количество независимых свидетельств говорит об экономически, географически, исторически необходимом общении народов и, следовательно, странствиях слов.

В Перу найдены каменные изваяния голов индейца, семита и негра. Там же учеными обнаружены изображения верблюда (это животное в Америке не водится) и африканского льва.

Слово "лев", понимаемое как "царь зверей" (при том, что он обладает не умственным, а телесным превосходством), стало международным именем для людей: это русские Руслан (из персидского), Лев (из латинского) с производными Леонтий - "львиный", Леонид - "львенок" (из греческого); французское Леон (из греческого); венгерское Лайош (из арабского через персидский); персидские А (р) слан, Рустам (из тюркских); арабские Асад, Лайс; тюркские Газанфар (из арабского), Шир (из персидского), Гейдар (из персидского).

Любопытно отметить одинаковый смысл основы таких распространенных фамилий, как русские Ковалев (из украинского), Кузнецов, украинские Коваль, Ковалевский, Коваленко, немецкая Шмидт, английская Смит, французская Ферран, арабская Хаддад, армянская (из турецкого) Демирчин.

Китайское ань - "покой", русское сон, армянское анк - "монастырь" (где "-к" некоренное, как в слове каха-к - "город" из араб, кальъа - "крепость") одинаково содержат в своем составе расслабленный, легко подверженный изменениям, растекающийся звук Н. В то же время сильный звук Т, исполняемый твердо (почти эмфатически) в китайском та - "большой, великий" соединяет это слово с имеющими тот же смысл грузинским диди и литовским didelis.

Русское "весло" (вес-ло) произведено от финского vesi - "вода" при участии показателя имени орудия "-ло"; этот показатель участвует и в создании слов "мет-ло" ("метла") и "мы-ло" (мыло, польск. mydio), основа которых через производные "мыть, мыт", польск. туе восходит к слову "вода" в арабском (лш).

Сравнивая финские kirje - "письмо" с армянским грэл - "писать", можно выделить общий корень Г (К) /Р; он отражает воздействие орудия письма на узкий (Г/К) участок поверхности (дощечки, папируса пергамена, бумаги), дающее резкий (Р) отпечаток. Сюда же надо отнести греческие грамма - "черта, буква", граммата - "грамотность, письмо" (откуда русское "грамота" со значениями: "умение читать и писать" и "письменное послание"), графейон - "палочка для письма". Рядом существуют арабские караа - "читать" и катаба - писать, распространившиеся через свои производные "Коран" (аль-кураан, в обычном переводе "Чтение") и штаб - книга среди разнообразных народов мусульманского мира. То, что основа Г (К) /Р захватывает и значение "читать" (караа), закономерно, если помнить о связанности обоих действий (пишут чтобы читать), это подчеркивается тем, что греческое граммата понимается как "умение писать и читать". Что касается катаба, то в этом слове явственно слышится узкий и тупой звук от ударов по твердой сопротивляющейся поверхности камня; по-видимому, звуковой состав катаба - памятник часам и дням напряженной работы, когда иссечение каменных плит рождало древнеарабские надписи. Но спокойные, шелестящие звуки Ш/С в персидском на-виштан (на-виш-тан) - "писать" и в русских "пишу (писал)", перекликающихся с арабским васваса - "нашептывать", говорят уже совсем о других, облегченных сравнительно с древностью приемах изготовления письма (сравнить есенинскую строку: "шептал бумаге карандаш").

Сопоставление греческих, арабских и персидских данных приводит к мысли о том, что греческое птерикс - "птица" возникло как скрещение персидского пар - "крыло" с арабским тайр - "птица". Но тогда обращают на себя внимание другие, не менее красноречивые случаи. Так, арабское сабь - "семь", благодаря своему исключительному месту в древних представлениях о мироздании (семь планет, семь небес, семь морей), отложилось в латинском (septem) и персидском (хафт) обозначениях числа 7, а на греческой почве создало учение о семилетних отрезках в человеческой жизни; русские отзвуки особого положения, присвоенного числу "семь", весьма многочисленны (поговорки: "один с сошкой, семеро с ложкой", "семи пядей во лбу", "семь бед - один ответ" и т.д.). Продолжая краткий по необходимости обзор арабского влияния, любопытно отметить, что греческий и арабский языки одинаково подарили России по два женских имени из одного источника, в каждой паре имен одно образовалось по созвучию, другое представляет перевод: от греческого агапэ возникли "Агафья" и "Любовь", от арабского савсан - "Сусанна" и "Лилия". В последнем случае распространение слова захватывает и армянский язык, в котором появилось имя "Шушанйк" (по образцу общепринятых Арпеник, Арусяк, Астхйк и др.); рядом существует и нарицательное армянское шушан - "лилия", в котором угадывается то же семитское происхождение.

Латинское pars - "часть", давшее жизнь русскому "партия" и соответствующему слову в поздних западноевропейских языках, само образовалось от арабского фаро - "расчленение"; усмешка истории состоит в том, что именно таким древним значением следует переводить новейшее образование от рассматриваемого корня apartheid (a-part-heid) - "апартеид". Этот корень интересен еще и возможностью установить происхождение имен "парфяне", "персы": они по восходящей линии связаны с арабским фарас - "конь", и это подтверждается высоким развитием коневодства в областях к югу от Каспийского моря, которое и само несет в своем названии слово "конь" (персидское асп, "Каспи (й)" образовано от аспи - "конский"); в XV веке тверской купец Афанасий Никитин, отправляясь в Индию, приобрел коня именно на иранском берегу Персидского залива.

Обратное влияние обнаруживается при знакомстве с историей чтения ночного неба арабскими звездочетами. Если не удивительны такие заимствования как баршавуш или кафавуш из греческих Персеус (Персей) и Кефеус (латинское Cepheus, Цефей), то имя скромного муэдзина в дамасской мечети, который, как теперь считают, своими наблюдениями и открытиями предвосхитил Коперника, открывает новую страницу. Абу аль-Хасан Али ибн Ибрахим ибн Мухаммад аль-Мутьим аль-Ансари (1304-1380) был известен как Ибн аш-Шатир. Но собственного имени "Шатир" у арабов нет, и это позволяет возвести его по составу опорных согласных к основе стр, которую содержит греческое астрой - "звезда". Если в еврейской среде было сочетание бар кохба - "сын звезды", то в арабской могло существовать имеющее такой же смысл выражение "ибн аш-шатир"; по-видимому, в нем надо видеть прозвище, которое по отношению к любознательному возвестителю с минарета часа молитвы следует считать естественным.

В арабской азбуке буква "з" отличается от буквы "р" лишь дополнительной точкой, обозначение "меридиан Арина", от которого арабы до проникновения к ним греческой науки вели счет географическим долготам, воспроизводит слова "меридиан Азина" (последнее название имеет в виду индийский город Уджайн, через который, как считалось, проходит исходный меридиан Земли). Такая незначительная разница напоминает о постоянном чередовании "р" и "з" в тюркских языках и, может быть, это совпадение не случайно. Арабы и тюрки, исторически два кочевых народа, само название которых возникло из особенностей их трудного быта, обменялись многими словами (арабы как носители ислама передали их значительно больше, чем тюркские завоеватели Евразии).

Если арабское адаб, исходя из его лексогенетической связи с азхаб (диалектально адхаб) - "золотистый", перевести словом "красноречие" - исходный смысл этого по-разному переводимого существительного именно таков - то откроется возможность прямо сопоставить его с последним словом в казахском выражении "начало искусству - красноречие" (буквально кызыл тыл - "красный (золотой) язык"). Отголосок такой связи слышится в грузинском обозначении понятия "красноречивый" - энацхлиани, буквально "водноязычный": вода на Востоке приравнивалась к золоту, ее связь с понятием жизни ясно видится и в грузинском (цхали - цховреба) и, например, в персидском (аб - абан).

Турецкое tanri el - "Божья рука" ("десница Господня") создало имя "Тариэль" для героя грузинской поэмы "Витязь в тигровой шкуре". Литературное заимствование, более чем бытовое, свидетельствует о широкой взаимосвязанности народов и, следовательно, языков, когда проникновение слова в постороннюю среду может захватывать даже область высшей нервной деятельности. Однако востоко-западоведение - ороксология - дорожит каждым случаем развития слова на чужой почве, и такие грузинские слова, как, например, баги - "сад" из турецкого, бичи - "мальчик" из персидского, халхи - "народ", цами - "секунда" из арабского сохраняют непререкаемое значение важных исторических памятников.

Если во всех приведенных случаях речь идет о воздействии по смежности, то есть из соседних с Грузией стран (следует помнить о том, что арабы в ходе своих завоеваний доходили до Кавказских гор), то сейчас можно привести примеры и более дальнего влияния: арабскому анта - "ты" отзывается японское аната, имеющее то же значение, арабскому тайр - "птица" соответствует равнозначное японское тори; в японских дзиммин - "народ" и мидзу - "вода" слышится отзвук соответствующих им по смыслу арабских умма и ма легкое придыхание (spiritus lenis), так называемая "хамза" в начале умма и в конце ма одинаково переданы в японском через "дз". Пытаясь объяснить этот переход, нужно вспомнить, что заложенный в словах умма и ма придыхательный звук h исторически участвует в образовании определенного члена имен наравне со слитным "дз" (еврейское ha-, английское the). Не желая расставаться с привычными представлениями, можно считать, что все эти примеры натянуты; однако независимые свидетельства японо-африканской языковой общности, о которых говорилось выше, призывают к более осторожному и внимательному подходу. Тогда соответствие турецкого sen - "ты" не только грузинскому шен, но и финскому sina не будет казаться чем-то исключительным - так же, как вновь и вновь взывающие к дальнейшим поискам созвучия калмыцкого нарм - "солнце" и арабского нар - "огонь", пракритского двипа и польского выспа - "остров".

Перенимая чужеземное слово, язык обычно воспроизводит его своими средствами в единичном виде: от арабского бас - "беда" возникло "опасный" ("о-пас-ный", т.е. "кругом беду содержащий"), от персидского абру (множественное абруван т.е. абрув-ан) произошло, сохраняя исходное значение, "бровь"; от греческого фарос (где в основе лежит персидское пар - "крыло") образовалось "парус", голландское тег - "колесо" преобразовалось в "руль". Но латинское pax - "мир, покой" явилось источником пяти слов на той же русской почве: "пациент" (через patiens - "терпеливый"), "покой" ("пок-ой" т.е. "мирный" или - в смысле существительного - "мирное", ср. "ночное, кони в ночном"), "спасать" ("с-пас-ать"), "пасьянс" (через французское patience - "терпение"), "пакт". Персидский глагол пурсидан (пурси-дан) - "спрашивать" создал восемь русских слов: "вопрос" (во-прос), "вопрошание" (во-прош-ание), "допрос" (до-прос), "запрос" (за-прос), "просьба" (прось-ба), "прошение" (прош-ение), "расспросы" (раз-с-прос-ы), "спрос" (с-прос) и отложился в польских глаголах prosic (pros-ic) - "просить" и zapraszac (za-prasz-ac) - "приглашать". Имеются и другие случаи. Разбирая эти примеры, надо помнить, во-первых, что разговорное произношение персидского "у" близко к "о" (имя "Бузург" читается как "Бо-зорг"); во-вторых, передвижка гласных наблюдается даже внутри "славянской семьи" языков (русскому "перси" соответствует чешское прса).

Значение персидского языка в истории русского велико. Древняя закаспийская страна, где процветали торговля и ремесла, искусства и науки, подарила Руси множество слов для основного словаря, такие слова быстро стали восприниматься как чисто русские; этим подчеркивается общее происхождение обоих народов. Показательно, что из Ирана пришли на север обозначение дохристианского божества Перуна (от персидского пар - "перо, крыло"), а после падения русского птицепоклонства - название для верховного существа в новом вероучении: "Бог" (от персидского баг с этим же значением). Соединение баг с персидским же pax - "путь" в виде ба (г) ра (х) - "путь Божий, путь к Богу" дало бара, естественно перешедшее в "вера" (сравнить Береника - Вероника, Англия - England).

Другое домусульманское персидское обозначение Бога - худа (худай) отозвалось в русском языке двумя слоями значений. В первом, дохристианском, к нему восходят слова "выгода" (вы-года), "годный" (год-ный), "годить" (год-ить), "погода" (по-года), "угодный" (у-год-ный), "ходить" (ход-ить), "художник" (худож-ник), "чудо" (худ-о), "кудесник" (кудес-ник). Во втором, возникшем после христианизации Руси, когда два крупных вероучения прокладывают между двумя родственными народами, персами и русскими, жесткую грань, появляется слово сильного отрицательного значения "худой" (худ-ой). Разбор этих неистребимых частиц языка позволяет вскрыть их первоначальный смысл.

"Выгода" начинается со слога "вы-", который в этом положении означает передвижение за привычную черту наружу (вы-ходить, вы-ступать, вы-рваться). Соединение с "-года" (худа) приводит к значению: "выход, прибыль после совершения дела, исполненного с помощью Бога"; "делом" было получение дохода от земледелия, скотоводства, сражения, но прежде всего - от купеческой деятельности: торговля текла из века в век, от края до края древнего мира. Стремление привлечь Бога к доброжелательному участию в людском приобретательстве отразилось в молениях о победе, щедрых пожертвованиях святилищам, воздвижении новых и новых из них в ознаменование торжества тех или иных расчетов, но прежде всего - в словах персидского происхождения "богатый" (награжденный Богом), "боярин" ("болярин" от первоначального бэл яр = баг яр - "друг Божий").

"Годить" (= "выжидать") содержит призыв не спешить с исполнением задуманного дела, а прежде провести время в молитве Богу (худа) о даровании успеха. С этим связан и глагол "кадить" (кад-ить), первоначально "чадить" (чад-ить) т.е., размахивая кадилом, распространять в святилище во время богослужения дым и запах курящегося ладана. Далее, "годный" означает "божественный" т.е. "происходящий от Бога, налаженный, благоустроенный Богом". Отсюда благоприятное время для человеческой деятельности (правильное чередование действия солнечных лучей, дождя, снега, столь важное для земледелия) стало называться словом "погода" (по-года) т.е. "тем, что существует по Богу", согласно Его доброй воле. Люди верили, что Богу свойственно совершать лишь добро, тогда как зло придумывается и творится дьяволом; с кознями последнего связаны "негодное", "негодяй", "непогода". К такому пониманию относится и слово "угодный" (у-год-ный) - "тот, кто находится у Бога" т.е. под Его покровительством.

"Ходить" (ход-ить) с глаголом единичного действия (х) идти (ид-ти) ведет к источнику персидского худа - "Бог", в глубокую древность. Звук Д (Т), выражающий опору на узкую точку, а в переносном смысле на самого себя (о нем будет идти речь в разделе "Смысловые корни"), создал два арабских слова хада с напряженным начальным придыханием, в одном случае глухим, в другом - звонким. Их значения "подгонять песней (верблюдов)" и "вести, направлять" в применении к деятельности погонщика верблюжьих караванов в общих чертах совпадают. Образ одинокого водителя животных - низших существ, - от которого зависят их продвижение по верному пути, жизнь и смерть, успех или неудача путешествия, привел к переносу на небо земного представления, арабское хадин - "погонщик верблюдов" и "вожак" явилось первоисточником персидского худа (худай) - "Бог". Здесь налицо уже острое придыхание, напоминающее испанскую "хоту": нужно учитывать, что чисто персидских слов, имеющих в начале глухое придыхание, не существует, а произношение звонкого равняется поэтому глухому, когда последнее встречается в словах арабского происхождения. Худа - не мусульманский Бог (аллах), понятие которого пришло после арабского завоевания, он - иранское верховное существо, его обозначение и начинается не звуками арабских предтеч. Но звук Д - основа понятия единственного воДителя, без него слово худа рухнет и смысл исчезнет. Слово и, следовательно, его смысл оказались прочными, поэтому от них смогли возникнуть скандинавское Один, германское Gott, английское God.

Если помнить о том, что рядом с худа в словаре стоит равнозначное худай, то нетрудно понять происхождение слова "художник" (худож-ник): пример французского и португальского языков показывает, что "й" (j) способно читаться как "ж" и, таким образом, налицо готовая основа для производного словообразования. Отсюда можно заключить, что первые художники непременно были "богомазами", как их называли, иконописцами; этим косвенно подтверждается церковное предание, говорящее, что подлинник иконы так называемой "Казанской богоматери" принадлежит кисти апостола Луки и написан с натуры.

Если латинские lex (леке - "закон"), rex (реке - "царь") смогли перейти в испанские равнозначные ley (лей), геу (рей), то естественно возникающая отсюда возможность обратного перехода (через spiritus asper) позволяет вывести из персидского худай - "Бог" еще два русских слова: "кудесник" (кудес-ник) и "чудеса" (чудес-а). При делении последнего слова на две равные части (чуд-еса) образуется единственное число "чудо", как слово арабского происхождения "небеса" (неб-еса) производит "небо".

Жизнь, заключенная в частицах человеческой речи, упряма; слово преступает не только рубежи государств, но и грани столетий. Производные образования от персидских обозначений Бога худа, худай, появившиеся в дохристианской Руси, пережив многое и многих, дошли до нынешних пор. Однако в этом последнем случае нужно помнить о том, что сохранение многих слов может объясниться и отсутствием сведений об их происхождении; иным властителям оно могло бы показаться предосудительным, и это привело бы к отменам и заменам в языке. Достаточно не забывать, что после крещения в русских землях возникло еще одно порождение персидского худай - слово "худой", отличающееся от старших собратий резко отрицательным смыслом. Удивляться не надо - новое вероучение ожесточенно отводило Русь от ее восточных корней, все азиатское, в силу того, что оно было иноверным, объявлялось "нечистым", достойным поругания и проклятий. "Худой", тень персидского худай - "Бог" - получило три мрачных значения: "тощий", "плохой", "очень больной, находящийся при смерти".

Историческая судьба худа и его двойника на этом не кончается. Любопытно отметить, что, во-первых, с участием худа образовано несколько разноязыких собственных имен: иранские Худадад или, наоборот, Дадхуда (среднеазиатское Додхудой) - "Бог дал" (Богдан), это же значение имеет узбекское Худай-берди, азербайджанское Худаверди; Худаяр ("друг Божий") образовало русское Кудеяр. Во-вторых, можно видеть, что худа и стоящие за ним арабские хадин (с глухим придыханием) - "погонщик верблюдов", хадин (со звонкий придыханием) - "вожак" связаны с арабским каид - "вождь", от которого произошло испанское caudillo с тем же значением. Для наглядности сравнения следует учитывать, что в обоих видах слова хадин окончание - ин является некоренным и лишь произносится, но не пишется. В состав этого гнезда входит и арабское ахад, созвучность которого с русским его переводом "один", конечно, не случайна. Возможность чередования Д/Т с Г/К ("для"/"гля", "паук"/"паутина") приводит к сопоставлению ахад и один с имеющими то же значение персидским йак, турецким tek, армянским мек, финским ук (si). Если помнить о том, что в понятия "погонщик", "вожак", "вождь", "Бог" необходимо заложена единичность, все эти связи представляются естественными.

Польский язык отзывается персидскому худай словом hodowca (hodow-ca) - "воспитатель, - вод" (hodowca ЬусНа - "скотовод"), и это указывает на еще одну область распространения иранского влияния - пример далеко не единичен. Другая грань раскрывается в данных все тех же армянского и турецкого языков, где число "семь" звучит в первом случае как еот (н) с придыхательным (т.е. стремящимся к твердости)"т", а во втором - как yed (i). Происхождение имени "Саваоф" от "семь" в арабском языке (сабъа ъуд - "семь лодок [опрокинутых днищем вверх] " т.е. "семь небес") позволяет связать еот (н) и yed (i) с другим обозначением Бога - худ (а).

Должны быть отмечены две неточности, допущенные современными переводчиками. Стих Фирдоуси:

"Ты, Бога боясь, не гнети никого,

Лишь этим спасешься"

В академическом издании "Шахнамэ" (Литературные памятники. М., 1960) переведен следующим образом:

Будь добрым, мучителем ближних не будь - к спасению это единственный путь! Если не говорить о недопустимых стыках ("буДь-ДобрыМ-Мучителем... ") и неудачной рифме, не учитывающей, что в отличие от ранних веков стихи теперь не только прослушиваются, но и читаются глазами ("буДь"/"пуТь"), следует сказать, что никак нельзя было выбрасывать главную часть стиха, помещенную Фирдоуси в самом начале: "бойся Бога" (ба-тарс аз худа): вольное обращение с поэмой приводит к искажению ее мировоззрения. Далее, стих Саади переведен (в "Антологии таджикской (!) поэзии", М., 1951) так:

…………..и страха

Не знал корабельщик, не чтил он аллаха.

По-видимому, выражением "не чтил он аллаха" передано персидское нахуда - "безбожник" (сочетание на - "не, без" и худа - "Бог"). Однако, нахуда имеет и другое значение - "хозяин корабля, судовладелец" (сочетание нав - "судно", сравнить латинские navis, navigatio, и худа - "хозяин, господин"). Именно такой смысл и заключен в достаточно ясном стихе Саади ("страха не знал корабельщик-судовладелец"). Нужно добавить, что средневековый моряк, плававший на несовершенных судах по изменчивым водным пространствам, даже в силу простого чувства самосохранения не мог позволить себе стать безбожником - с помощью высшего существа он связывал надежды на благополучный исход морского путешествия. Поэтому, отправляясь в путь, мусульманские мореходы читали вслух первую суру Корана.

Атеизм обоих переводчиков (или редакторов?) сослужил в приведенных случаях плохую службу качеству переводов.

После страниц, говорящих о происхождении слова худа (худай) и его движении в разных средах, относительно персидского языка в этом разделе остается сказать немногое. Больше, чем простое влияние - глубокая внутренняя связь соединяет его с русским, это показано ниже на немалом количестве примеров. Само название "россияне" воспроизводит равное по значению персидское множественное русиян. Переход "у" в "о" основывается на том же законе, по которому даже внутри персидского обозначение сказочной птицы хумай ("Гамаюн") образовало фамилию (точнее, имя относительное) "Хомейни". "Рос" ("верный росс" у Пушкина), от которого произведено имя "Россия" - персидская передача арабского рус, второе "с" появляется под влиянием Запада, где "с" (s) между гласными = "з", но "сс" (ss) в этом же положении = "с"; таким образом, "Россия" первоначально отражала не произношение, а написание.

В начале "Молодой гвардии" Фадеева встречается имя "Майя Пегливанова". Восточное происхождение фамилии как бы лежит на поверхности - пахлаван по-персидски значит "богатырь". В свою очередь, пахлаван образовалось от пахлу - "бок": богатыри состояли в личной охране шаха, они всегда были сбоку от него, рядом. Греческая фамилия Пехлеваниди представляет более чистое отражение слова пахлаван.

Персидское кай - "чистый" (позже "царственный"), давшее имя династии Кеяни-дов, перекликается с имеющими то же значение арабскими (та) кийй и (на) кийй (сравнить "нагой"). Но название аравийской святыни Мекки (через первоначальное Бек-ка) имеет ясное персидское происхождение (баг гах - "Божье место, святилище").

Понятие страуса как "птицы-верблюда" выражено одинаково в персидском (уштур мург) и турецком (devekusu). Но турецкое kus - "птица" - произошло из персидского кух - "гора" (сопоставление высоты птичьего полета с высотой гор). Возможность перехода "х" в "ш" оправдывается примером "волХв - волШба - волШебный".

Персидское карванк - "журавль" привело к возникновению сжатого армянского крунк с тем же значением. Быть может, наоборот? Но нет, люди постоянно спешат, живое произношение глотает "лишние" гласные и согласные, особенно не защищенные ударением. Отсутствие представления о родном языке как о самостоятельной ценности, сверкающей и хрупкой, как чистый самоцвет, пренебрежение к этому чуду, а иногда и простая лень изымают из речи даже целые слова. Тогда появляются не только "чё бум красть?" - бывшее "что будем красить?" (вопрос маляра); возникают "вкусный", "качественный", "на уровне", "у меня температура" ("меня температурит") вместо "приятного вкуса", "высокого качества" ("высококачественный"), "на высоком уровне" ("на нужном уровне"), "у меня высокая температура".

Ороксология призывает к восстановлению исторической истины для каждого народа путем равноправного исследования восточных и западных языковых данных. Выполнение такой задачи требует пристального внимания к слову, какому бы времени или среде оно ни было обязано своим происхождением, каким бы привычным и малозначащим ни казалось. Ниже приводятся некоторые примеры того, как примелькавшаяся из-за широкого употребления частица человеческой речи при непредвзятом и осторожном прикосновении вдруг загорается своеобразным внутренним светом и повествует неожиданное.

Ряд географических названий Востока (Афганистан; Пакистан; Индостан) и Запада (Луситан-ия; Мавритан-ия; Турдетан-ия) имеют общее окончание (И) тан = с-тан, тан. Это объясняется тем, что на Востоке и Западе она восходит к одному и тому же тюркскому корню TP - "встать, чтобы идти" (отсюда образованы турецкое dur-mak - "стоять", русские "дорога, торг, тормашки" и в качестве соответствия данному случав - "сторона, страна, стан"). Возможность перехода "р" в "н" создается неустойчивой природой "р" из-за перенапряжения речевых средств во время производства этого звука (вследствие чего от "господарь" образуются сравнительно редко употребляемое "госудаРь" и часто - "господин" и даже "Господь-"; при слабости кончика языка у детей или врожденной следует замена "р" через "л" или "в"). Необходимость выпадения "р" из корня TP возникает при переходе от кочевого быта к оседлому, когда в поисках средств к существованию человек уже не сТРанствует, а остается в одной определенной местности, где он возделывает землю; тут появляются его сТан, сТано-вище, "-сТан" или "-Тан (ия)" в названии его страны; тогда знак передвижения - Р-теряет свой изобразительный смысл и выпадает.

Русская фамилия "Гидаспов" происходит от персидского хает асп - "есть конь" т.е. "имеющий коня, всадник". На греческой почве это имя преобразовалось в Хистаспес (первое "а" перешло в "и" вследствие пребывания в неударном положении, - ее - одно из древнегреческих именных окончаний). Полученное таким образом имя "Гистасп" (в западной передаче) носил отец знаменитого персидского царя Дария I, правившего с 521 по 485 гг. до н.э., покорившего Египет, пытавшегося соединить Красное море с Нилом. Впоследствии из-за близости "с" с придыхательным звуком h (spiritus asper) оно выпало и осталось "Гитасп"; под влиянием звонкого начала слова глухое "т" перешло в звонкое "д": "Гидасп".

Иногда выпадение "с" может происходить в виде простого уподобления (ассимиляции) этого звука с последующим: персидское асп - "конь" отражено в греческом хипп-ос, имеющем то же значение ("а" переходит в "и" через "е").

Обозначение "всадник" в применении к человеку считалось почетным не только в Иране: известны особые сословия всадников как в древней Греции (гиппеи), так и в античном Риме (equites). Русские слова положительного значения "рыцарь" и "кавалер" ("кавалер ордена") возникли соответственно из немецкого Retter и французского cavalier, одинаково значащих "всадник".

Французское eglise - "церковь" и его турецкое соответствие kilise происходят от греческого экклесиа - "церковь; народное собрание". Закономерность наблюдаемого в межъязыковом общении чередования "л" с "н", в свою очередь, указывает на лежащий в основе греческого слова семитский первоисточник, представленный в арабском каниса (т) - "церковь" (сравнить современное "кнессет" в Израиле).

В обозначении русского завоевателя Сибири "Ермак Тимофеевич" отчество имеет греческое происхождение, но имя иранское: яр (и) мах в переводе с персидского значит не "возлюбленный красавицы" (буквально "друг луноликой"), как может показаться с первого взгляда, а скорее "друг мага" (обоснование см. ниже, в разделе "Новые мысли"). Вследствие ударения в сочетании яр-и-мах на последнем слоге, начальное "я" легко превращается в "е", а показатель родительного падежа (так называемый изафет) выпадает; конечное звонкое придыхание h (в русской передаче "х") постепенно приобретает звуковую определенность в виде "к".

Русское "жена" (в старом языке означающее просто "женщина") через персидское соответствие зан восходит к греческому геннао - "рождать". Гибкая нравственность патриархального языкотворчества видит основное назначение женщины вообще и удел женщины, связанной браком с отдельным мужчиной, в деторождении. Под этим таится признание горькой истины, состоящей в том, что при постоянных супружеских отношениях любовь обычно перерождается в нечто более бледное ("я сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас"). Тогда многие супружеские пары (мужья чаще жен) ищут продолжения любви на стороне. Арабские слова для "жены" и "любовницы" различаются посредством единственной точки в последнем случае; но первое слово начинается с глухого придыхания, как бы выходящего из уст утомленного человека, а в начале второго стоит острый звук.

Исторически слово "искусство" представляет соединение трех частей: из-кус-ство. Оглушение звука "з" в "с" произошло под влиянием соседнего глухого "к", а "-ство" - наиболее позднее образование, которое завершает существительные обобщающего смысла; "-кус-" представляет главную часть слова, восходящую к тюркскому куш - "птица". Искусство рассматривалось как плод вдохновения, нисходящего из (от) обожествленной птицы - покровительницы рода и единичных людей, как считалось в древней Руси. После принятия христианства роль вдохновительниц возвышенной деятельности человека переходит к музам Греции: согласно давним представлениям, высокие движения человеческой души непременно должны исходить от высших существ; поэтому в основе слова "художество" лежит персидское худей - "Бог". Первоначальное значение слова "искушать" выражено в его составе: из-куш-ать = "соблазнять птицей", т.е. достоинствами птицепоклонства.

Цветок по имени "камелия", вдохновивший двух великих европейцев на создание "Дамы с камелиями" и "Травиаты", получил свое имя от Камело, филиппинского ботаника. Так как Филиппины лежали на путях средневековой арабской морской торговли, не исключено, что фамилия Камело имеет западноазиатское происхождение (от арабских собственных имен "Камиль" или "Камаль").

"Киоск" произошло от персидского кушк (в произношении кошк - "обзорная башенка наверху здания"). Чередование ш/с при заимствовании весьма часто; оно наблюдается, к примеру, в случае, когда польское kieszeri - "карман" имеет своим источником арабское кис - "мешок, сумка" (русский язык создал тут более чистое усвоение арабского слова в виде "кисет"; со словом кис также связано персидское киса - "карман", от которого произошло русское "киса" - мешок, затягиваемый шнурком).

Простейшие слова имеют опасную способность усыплять осторожность исследователя: они кажутся ему извечно данными частицами хорошо знакомого языка и потому не пробуждают в нем творческого любопытства; так посредственный переводчик не задумывается над каждым словом подлинника и перевода, не говоря уже о сохранении музыки произведения. Между тем, например, такие обычные слова, как "лентяй" или "кулак" пришли на Русь в первом случае из испанского (lento - "медлительный, вялый"), а во втором из тюркских (турецкое kol - "рука") языков. Это значит, что их история может составить самостоятельную область разысканий, которые способны привести к новым и неожиданным открытиям.

Сомнение, пристрастное внимание должны распространяться и на целые устоявшиеся выражения. Человечество столетиями говорит о "мудрости природы". Несомненно, у этого ощущения есть свой здравый смысл, достаточно вспомнить нормальную анатомию, нормальную физиологию, даже не заглядывая в другие науки. Однако природа создала для человека возможность болеть и необходимость умереть. Живое тело устроено доступным для пыток, надругательств, унижения человеческой личности. Смерть может похитить единственного кормильца семьи либо художника, полного творческих замыслов и сил. Произвол природы отнимает единственную и краткую жизнь у невиновных и талантливых, продлевает ее палачам и глупцам. Все это показывает, что приговоры не сразу мужающей мысли должны постоянно проверяться.

Подобно слову "народ", которым переведено латинское natio - "рождение, род, племя, нация", или слову "природа", воспроизводящему в русском языке латинское natura, географическое обозначение "Междуречье" представляет перевод греческого Мэсо-по-тамиа - "Месопотамия". Но, в свою очередь, это греческое слово само имеет иноземные корни и это выявляется путем четырехчастного деления. В Мэс-оп (о) - там-иа последняя часть как собирательная большого значения для данного случая не имеет. Но мэс (греч. мэс-ос - "срединный") восходит к тюркскому меше (финское metsa, латышское mezs) - "лес"; on - греческая передача персидского аб - "вода", в там заложено осетинское дон - "река" и, таким образом, греческое потам-ос - "река" исторически выглядит как "поток воды" (не другой жидкости, не огня, не вулканической лавы, не расплавленного металла). Сказанное позволяет вскрыть новые виды межъязыкового общения.

В Санкт-Петербурге Миллионная улица получила свое название не "в связи с тем, что богачи-иностранцы застроили улицу дорогостоящими каменными домами", как сказано в существующем справочнике: такие дома украшали множество улиц бывшей столицы России. Слово "Миллионная" представляет собой переосмысление французского Milieu - "Середина": улица, о которой идет речь, пролегает между Зимним дворцом и Летним садом.

Фамилия "Новиков" первоначально звучала с ударением на последнем слоге: "Новиков", что вызывалось лежащим в основе фамилии словом "новйк" (т.е. "новый, молодой" от персидского нав, разговорное нов с тем же значением). "Новиками" в Московской Руси и при Петре I называли молодых дворян, которые несли обязательную государственную службу; некоторые из них были посылаемы учиться на Запад. Роман Лажечникова "Последний новик" повествует об одном из таких людей, признавшемся Екатерине I в том, что он является сыном сестры Петра - опальной царевны Софьи и князя Голицына. От "новик" образовалось уменьшительное "новичок"; на свое происхождение оно указывает сохранением ударения на последнем слоге.

Сочетание "место огня" встречается в ряде языков и поэтому выражается разными словами. Тюрко-персидское од джах (тюрк, од - "огонь", перс, гах - "место") образовало русское "очаг". Чисто персидское аташ гах - "место огня, пламени" обозначает храм огнепоклонников. Чисто арабское манар - "место огня" представлено в слове "минарет": высокие башни на аравийских берегах с огнем, зажженным вверху, в древности служили маяками для кораблей. Арабско-персидское гах-и-нар (перс, гах - "место", араб, нар - "огонь") на почве мальгашского (Мадагаскар) языка превратилось в ко-моро, давшее имя Коморским островам у восточноафриканского побер ...........